Лёд — это удивительный природный мрамор

В эксклюзивном интервью Алексей Козырь рассказал журналу PulsePRIME о том, что вдохновляет его на создание впечатляющих работ и о том, чем его привлекает экстремальная архитектура.

«У архитекторов есть рамки в виде цифр и данных, а художники выше этого, поэтому творческий союз архитектора и художника плодотворен. Конечно, это не панацея, а лишь мой личный опыт. То, что помогает мне создавать особенные проекты», — рассказывает архитектор Алексей Козырь.

В последнее время Алексей Козырь все больше работает в соавторстве с современными художниками. Он признается, что это открывает новые горизонты для творчества. Так, совместно с Александром Константиновым и Александром Пономаревым им удается реализовывать большие и очень интересные проекты.

Интерьер как продолжение архитектуры

Я всегда говорю о том, что у любого произведения должен быть единственный автор, только тогда оно получится целостным. Если рассмотреть классический пример — работы архитектора Федора Шехтеля, то он всегда создавал проекты в комплексе, продумывая самостоятельно все, вплоть до дверных ручек. В идеале так и должно быть, и именно эту мысль всегда стараюсь доносить до своих заказчиков.

В плане творческих предпочтений я достаточно всеядный и в любой работе нахожу свои преимущества. Единственное, что для меня неприемлемо, — бутафория: например, когда элементы классического стиля выполнены не из камня, а из пенопласта. Это мой пунктик. Я считаю, если замахиваешься на такую историю, то надо вытачивать колонны из натурального камня и отливать карнизы из бетона. Большая проблема многих «классицистов» заключается в том, что когда приходит время переходить от красивых исторических цитат в практическую плоскость, вместо шикарного «Палладиума» в Венеции (к которому я в каждый свой приезд «прикладываюсь», как к мощам) получается, условно говоря, трехзвездочная гостиница, где мрамор имитирован позолоченным пенопластом. На мой взгляд, лучше делать простые интерьеры, но из качественных материалов.

Об источниках вдохновения

Мой любимый художник — Александр Лабас, у меня даже есть несколько его работ. Очень нравится творчество Константина Бутенкова, созвучное мне самому. Пожалуй, далеко не все разделят мое мнение, но я в восторге от венецианской выставки Дэмиена Херста «Сокровища с затонувшего корабля “Невероятный”»: увидев ее впервые, я испытал культурный шок. Сложнейшая работа, грандиозная и масштабная — она являет собой большой контраст по сравнению с его предыдущими эпатажными работами. Объекты, представленные на выставке, были проданы в Лас-Вегасе за 20 млн долларов.

Если говорить о современном искусстве в целом, я замечаю, что не все заказчики готовы знакомиться с новыми именами. Если творчество таких художниках, как Михаил Шемякин или Олег Целков им понятно, то к молодым авторам они относятся настороженно. Я же убежден: всегда лучше купить картину любимого автора, чем диван за 30 тыс. евро.

Арктическая история

Ледяная пещера — наш с художником Александром Пономаревым непростой эксперимент. Изначально идея принадлежала архитектурному бюро Diller Scofidio (Нью-Йорк), которое создало знаменитый парк Хай-Лайн в Манхэттене. Консорциум из американских архитектурных бюро Diller Scofidio, Hаrgreаves Associаtes, а также российского Citymаker предложил создать на территории парка «Зарядье» несколько сложных архитектурных объектов и климатические зоны, характерные для России. Американцы от начала до конца курировали проект. И, не имея опыта работы со льдом, пригласили для его реализации меня и Александра.

Мы с Александром придумали драматургию, архитектуру пространства в метафорическом, художественном плане. И, конечно, долго искали способы осуществить проект с технологической точки зрения. В России не так много заводов, которые в принципе делают такие авторские художественные вещи, но нам повезло. Инсталляция представляет собой пластическую структуру (теплообменник, который генерирует и удерживает лед), где нет ни одной одинаково изогнутой трубы: 14 бригад по лекалам вручную гнули 16 километров труб. Я считаю, получилось прекрасно. Но проект еще не завершен: холл пещеры, где сейчас расположен бар, мы хотим превратить в экспозиционное пространство — центр Арктики и Антарктики. И вернуть проекту ту образовательную составляющую, которая изначально была заложена в его концепции при создании парка.

Работа со льдом

Мой интерес к работе со льдом закономерен, ведь я был одним из первопроходцев в этом искусстве. В 2012 году на 13-й архитектурной биеннале в Венеции в рамках национальной экспозиции Украины мы с Александром представили проекты кораблей-музеев, вдохновленных феноменами плавучих льдин-миражей. А через два года, вместе с молодым британским искусствоведом и философом Надимом Самманом, сделали в Венеции целый павильон Антарктиды, самый звучный наш проект, который, по сути, был создан партизанским способом. В 2017 году вместе с группой архитекторов, философов, ученых и художников мы изучали айсберги, вдохновляясь природной красотой в рамках Первой Антарктической биеннале.

Лед — удивительный природный мрамор, который я бы сравнил с ониксом. Ему присущи разные состояния и разные художественные свойства… Многие вещи даже сложно представить, не увидев их своими глазами. Например, в пещере порой происходят абсолютно не прогнозируемые вещи: скажем, прошла группа туристов — изменилась влажность, и на потолке появляется красивая наледь, а на стенах вырастают «пауки»...

Уже в конце лета мы планируем новую поездку ко льдам: в Арктику. Вместе с командой энтузиастов, которая хочет изучать и популяризировать экстремальную архитектуру.